— А там, где вода… Там растений съедобных каких-то не росло, часом?
И все эти истории одна за другой оживали в воспоминаниях Гензеля, пока они с Гретель пробирались чащей Железного леса. Несмотря на то что все истории без исключения были жутковаты, Гензель вспоминал отца с благодарностью. Эти истории научили его относиться к умирающему лесу с осторожностью и почтением, не тревожить его лишний раз и вообще по возможности к нему не прикасаться.
Помимо страха силы подтачивало и чувство вины, чумной крысой пирующее во внутренностях. Можно как угодно долго настаивать на том, что его обманул Варрава, и даже верить в это какое-то время, только совесть, этот проклятый атавизм, так и не отмерший за десятки поколений неконтролируемых мутаций, знает одно. Это он, Гензель, вздумал сыграть со старым пауком в рискованную игру, самонадеянно возомнив себя самым проницательным и хитрым. Решил выполнить грязную работу чужими руками. И даже не успел удивиться, когда эти же руки мгновенно сомкнулись на его собственной шее. Все справедливо, нет нужды ругать геноведьм с их безрассудными экспериментами.
— Не было? — во взгляде Гретель появилось что-то, что в человеческом воплощении могло бы считаться сочувствием. — Тогда понимаю твое смущение, братец. Не переживай, думаю, я смогу синтезировать генозелье для… вашего случая, хоть это и не в моих правилах.
— Чего кричишь, дуралей? — сердито спросил отец, оказываясь рядом. — Этот лес крикливых не любит.
— Сегодня утром Мачеха не дала нам пасты с глюкозой.