— Кто у нее родился? — взволнованно спросила Гретель. Судя по тому, как сжались ее губы, она не ожидала хорошей концовки.
— Мне плевать, даже если старый болван выстругивал из тебя зубочистки, — резко сказал Гензель, стараясь дышать ровно и размеренно, глядя только на Бруттино. — Это ваше частное дело. Но вот нарисованный камин…
Седьмой или восьмой удар оказался последним. Панцирь мехоса заскрежетал и развалился на две неровные части. Из проломов пыхнуло зловонным дымом, вонью горелой изоляции и паленого мяса. Затрещало пламя, кое-где оно прорывалось наружу деловито гудящими оранжевыми языками. Судя по всему, внутри мехоса бушевал пожар.
Косы у принцессы Бланко не было — густые волосы цвета легкой ржавчины она стригла коротко, по-мужски, явно не глядя в зеркало.
— Говори! — потребовала она. Глаза мгновенно потемнели.
Оглянувшись, чтобы оценить поле боя, Гензель обнаружил, что цверги пропали. Гроб с мертвой принцессой больше никем не охранялся. Чего же здесь удивительного? Прыснули врассыпную, как только упали десантные капсулы. Учуяли, чем здесь пахнет. И правильно, в общем, сделали. Бланко не понравилось бы, если бы последних ее подданных растерзали прямо возле ее смертного ложа. Пусть уходят в горы… Туда, где нет королей и никогда не растут яблоки, где правит лишь ветер, а снег никогда не знал отпечатка человеческой ноги…