Сегодня тут пахло апельсинами. Праздничный аромат просачивался даже сквозь массовый духан утомленных людей в плащах, пальто и резиновых сапогах. Люди все равно бурчали непразднично, то и дело отшагивая от очереди, чтобы, вытянув голову, взглянуть, много ли еще коробок осталось, крикнуть: «Больше двух кило в одни руки не давайте!» – и юркнуть обратно, пока очередь не сомкнулась. Коробок было еще много, штабель выше головы, но и потрошили их безжалостно, в шесть рук: мрачный грузчик, стоявший на стопке деревянных щитов, сдергивал очередную картонную коробку и небрежно хлопал на прилавок, чудом не сшибая ряд жестяных банок с аджикой, который почему-то не догадались убрать, а продавщицы в четыре руки отдирали верхние клапаны, потом одна очень ловко, как детский конструктор, выстраивала оранжевую кучку на площадке весов и тут же сгребала их в свернутый за полсекунды конус из толстой коричневой бумаги. Вторая продавщица тем временем, едва взглянув на стрелку, быстро щелкала счетами и выписывала сумму на крае свертка и на клочке бумажки, которую отдавала покупателю, чтобы тот бежал в кассу. Он бежал и тут же возвращался с чеком – касса тарахтела, не останавливаясь, будто там Анка-пулеметчица сидела, а не толстая тетка с жирно нарисованными губами.
– Сынок, ты чего тут прилег-то? Болит, да, аж скрючило чего-то? Съел чего-то не то, вот и скрючило. То есть ты поосторожнее, в рот что попало не бери. Ты ж правильный пацан. У нас тут все правильные. Неправильные дома сидят. А правильные вот тут поют как петухи. И в рот берут. Знаешь, что такое петухи? Можем объяснить. Александр Петрович, у нас эти орлы сидят еще? Вот. Значит, юноша, слушай. Если петь не начнешь, отправим тебя на ночь в предзак, там такие орлы сидят – один, значит, по сто семнадцатой идет, второй – вообще сто двадцать первая. Знаешь, что такое мужеложство? Есть шанс узнать. Хочешь?
– Крест Фидаиль? – уточнил Витальтолич, как будто не веря.
Я поспешно ушел в тень, еще раз внимательно осмотрелся и подумал, что фигня все это. Куртка темно-синяя, живот темно-темно-синий, прорези узкие, никто ничего не заметит. А и заметит, ничего страшного, – может, меня автобус обрызгал или я в лужу свалился. В любом случае сегодня по проспекту Мира ходила куча самых разных пацанов в самом разном состоянии и с самым разным содержимым карманов, я на этом фоне вряд ли сильно выделяюсь. Хотя содержимое лучше бы, конечно, выбросить. Прямо сейчас.
От предыдущего водителя, Ивана Семеновича, Вадик отказался после второго опоздания. Сразу пожалел, потому что на замену пришел Юра, молодой, красивый и с акцентом. Такой должен был опаздывать постоянно – и вообще Вадик отчаянно не хотел, чтобы его возил татарин. Юра оказался застенчивым молчуном и отчаянным семьянином, каких, кажется, уже не бывает. Он ни разу не опоздал – до сегодняшнего дня – и вообще был безупречен и безотказен. Настолько, что Вадик быстро смирился с ним, привык, помог устроить дочку в садик и широко покровительствовал – как только он и умел.