Я до последнего малость очковал, что Витальтолич все-таки знает про мои вопли на Марину Михайловну и относится ко мне, как к… Как я заслужил, в общем. Не знал он, похоже, ничего. То есть не рассказывала ему Марина Михайловна такие вещи, хотя они явно общались, мягко говоря, регулярно. Он и сейчас с порога шагнул поцеловать Марину Михайловну, а она не глядя отпихнула его кулачком и махнула в мою сторону. С другой стороны, если знал, то и пусть решил бы наказать, на кулаки поставить или даже в пачу выписать разок, – я принял бы с облегчением. Заслужил ведь, а после наказания совсем очистился бы, будем считать. Пока считать так трудно.
– А я купил! – радостно подтвердил Федоров, растирая залысину. – Югославская, шесть секций, восемьсот рублей, как с куста.
– У меня твоего телефона нет, – признался я зачем-то.
Попытался продемонстрировать горлышко бутылки и чуть не сковырнулся со скамейки.
А я не мог сказать. И мамка толком не могла – почти неслышно прошептала сквозь кулаки, что не сказали и что не слышала. Потом замолчала.