Мы не замаршировали, конечно, но побрели вперед, погружаясь в ветер и музыку. И ветер, и музыка были плотными, пощупать можно, – один холодный, другая визгливая. Один веки заворачивал, вторая била в живот басами и по барабанным перепонкам – высокими частотами, так что я казался себе гармошкой в руках опытного музыканта, каких по телику показывают: в блестящей рубахе, картузе, с чубом, и тягает гармошку в самых странных направлениях, точно пытается добавить пару размеров тренировочным штанам. И все тело пружинится и дрожит, будто леска, и я что-то ору – то ли «Вихри враждебные», то ли просто «ура» – и машу серому небу, красным флагам, незнакомым мужикам и теткам на трибунах и вокруг, и ржу, как дурак. И шар, как в детском стишке, летит прямо к небосводу – правда, не красный шар, а голубой, что тоже неплохо. Должно же небо хоть сегодня быть чуточку голубым.