Это невысокий мужчина лет пятидесяти— пятидесяти пяти, с очень приятным лицом, добрым и открытым, совершенно не соответствующим должности, которую он занимает.
– Есть еще один вопрос, сэр, который я хотел бы обсудить.
«Видит Господь, что не ради воинственных замыслов или суетной мировой славы подняли Мы оружие, но, ограждая достоинство и безопасность Богом хранимой Нашей Империи, боремся за правое дело. В предстоящей войне народов Мы не одни: вместе с нами встали доблестные союзники Наши, также вынужденные прибегнуть к силе оружия, дабы устранить, наконец, вечную угрозу германских держав общему миру и спокойствию. Да благословит Господь Вседержитель Наше и союзное Нам оружие, и да поднимется вся Россия на ратный подвиг с жезлом в руках, с крестом в сердце».
– А тут проветрить можно? А то накурили мы с тобой, коллега, хоть топор вешай!
– Мы с ночи добираемся, – вступает со свей арией обиженный Бонч-Бруевич. – Почему не выслали авто?
Каждое новое попадание сотрясает здание до основания. Рушатся перегородки. Уцелевшие юнкера бегут прочь от бокового фасада, оставив в комнатах и коридорах со обстрелянной стороны не менее полусотни убитых.