В полдень по-прежнему никаких признаков поселка. К трем часам он уверился, что ошибся. К четырем, когда он уже готов был повернуть обратно, он услышал звуки, которые узнал бы среди тысячи: удары молотов о скалу, гул голосов, гудение генераторов…
– Именно ваши слова и лечат вас. Не важно, сколько раз вы повторите одну и ту же историю, всегда прорывается что-то новое и приносит облегчение.
Одри, тусклые волосы, брезентовая куртка, старается казаться незаметной. Фавини, марсельский бабник по прозвищу Сардинка, явно перевозбужденный присутствием Гаэль. Тонфа, в неизменном черном костюме, серьезный и торжественный, как карающий меч правосудия.
Внезапно противомоскитная сетка, закрепленная на навесе, распахнулась, как в кукольном театре. Сальво влетел в каюту. С чемоданом под мышкой, налитыми кровью глазами и блестящей от пота кожей.
Добравшись до вершины очередного пригорка, они получили обзор на сто восемьдесят градусов: рощи, поля, запертые дома. Ни следа человеческого присутствия. Никаких солдат и тем более никакого Фарабо. Они переглянулись, запыхавшись: холодно им не было – спасибо водонепроницаемым костюмам, – но они уже выдохлись.
– Добровольцах? В приюте для душевнобольных?