Лоик никогда о таком не слышал, но по выражению лица Софии понял, что коп сказал правду. Он подумал о своем отце, который тоже обожал коды, тайны и прочие сексотские штучки.
Самым странным было то, что никто не казался потрясенным или испуганным смертью Кондотьера. Или его жена и дочери были готовы к подобному проявлению жестокости? Может, они были в курсе кое-каких фактов? Эти вопросы вернули Лоика к мыслям о собственном отце. Трудно предположить, учитывая чисто африканский образ действий – извлечение сердца, каннибализм: в конце концов, были обнаружены обгрызенные фрагменты недостающего органа, – чтобы Старик не был связан с трагедией. В качестве потенциальной жертвы или же, напротив, – а почему бы и нет? – заказчика преступления.
Повисла тишина, нарушаемая только криками лягушек. Низкий, нестройный, заунывный звук. Теперь Лоик боялся, что Софии придет в голову заговорить об общих воспоминаниях, связанных с этой огромной виллой, или, хуже того, позволить себе ласковый жест. Другая вероятность, не менее неприятная: если она сочувственным тоном начнет расспрашивать его о трудностях воздержания.
– Вы помните, с чего начались наши сеансы?
– У меня по жизни случались разные периоды, – кивнул Эрван.
Он только успел заметить Софию внутри салона, которая заставила детей пригнуться, чтобы они не увидели, как мозги их отца забрызгают бампер. Этот последний знак внимания тронул его до слез.