Гремя, подошел поезд — желтый, угловатый. Архип, пропустив вперед себя нескольких пассажиров, вошел в вагон. Двери затворились.
Трое мальчишек в огромных, должно, отцовских кепках, в рваных фуфайках и резиновых сапогах подбежали к машине, с жадным любопытством стали заглядывать в окна, складывая рупором ладони.
— Наливай чай, — сказал он, отвлекшись на секунду. — Сахар и хлеб в тумбочке.
Когда, умывшись, Архип вернулся в комнату, Иноненко был уже одет: черные широкие штаны, заправленные в высокие кожаные сапоги, черная кожаная куртка с обшлагами и блестящими пуговицами.
«Индивидуализировать», — повторил Архип, стараясь запомнить.
— Постелю себе на полу, а ты ложись на диван.