Архип быстро натянул ватные штаны, свитер, фуфайку, обулся.
— Но-но, сынок, не нервничай, — сказал он и улыбнулся. — Машина, она не зверь, не укусит.
А для наших детей или внуков вопрос этот, — правы они или нет, — будет уже решен. Им будет виднее, чем нам.
За время подготовки он выслушал много наставлений и просьб относительно речи — тех слов, что должен услышать деспот перед смертью. Надя, стесняясь и краснея, подошла к нему и попросила сказать Сталину, что в аду его ждут убитые им младенцы. Почему младенцы, да еще и в аду, этого она объяснить не смогла и оттого еще более смутилась. Архип давно уже подумывал уволить Нину, так как терпеть не мог влюбленных девиц на рабочем месте, однако он знал, что на руках у девушки больная престарелая мать, и — рука не поднималась.
— Ну, зачем мокнешь? — сказал Сталин с несильным акцентом.
Живой Иноненко мало чем отличался от своих фотокарточек — та же суровая хмурость бровей, та же жесткость линий рта и подбородка… Но черные глаза блестели, придавая лицу лихорадочную живость.