И в следующую секунду мое одурманенное сознание зафиксировало знакомый хрусткий звук, с которым хорошо отточенная сталь входит в бренное тело.
Мне вдруг вспомнилась политика норвежского конунга Хальфдана Черного, когда тот в спорных вопросах выставлял вперед дерзкого берсерка, который и решал спор в его пользу. Может, и есть в этом городке кто-то, способный меня прикончить, но уж точно не этот красномордый.
– То – тебя, а я тогда один был. Мстить некому было, – напомнил я. – Так что я выбрал жизнь, дружище. Живой, он может вернуться и отомстить, а вот мертвый – вряд ли.
Когда стемнело, Хрёреков отрок спрыгнул на оставленную у стены телегу с сеном, перелез через частокол, украл чью-то лошадь и дернул из города. Он успел отмахать три поприща, когда его перехватил варяжский дозор.
На четвертый день мы вышли к реке, и Задорей решил устроить дневку. Не на берегу, разумеется. Шагах в ста, в укромном местечке между трех дубов.
– Ну, чего велел боярин? – сунулся ко мне бородач в кожаной шапке-ушанке.