И Шара запускает руку в карман пальто, достает пропуска. Кладет их на стол Мулагеш и пододвигает к ней.
Сигруд не видит сквозь лед, но слышит, как что-то пощелкивает в пятнадцати – нет, в десяти футах от него. Оглянувшись, видит, что вокруг выпиливается правильный круг, а еще видит, что правильно оценил ширину тулова чудища: круг пересекает все четыре линии, что он вычертил на льду. Сейчас дрейлинг словно бы сидит в центре огромного белого пирога, разрезанного на восемь частей.
– Любовью всех богов заклинаю – унесите меня отсюда! – орет он, но Шара не обращает на него никакого внимания.
Шара кивает. Значение термина ей известно: «активными» называли вполне обычные, на первый взгляд, вещи – шкатулку, ручку, картину, – наделенные чудесными свойствами. Свойства эти могут быть явными, а могут быть и скрытыми. Вот, к примеру, изображения Святого Варчека были очевидно чудесными: фигуры на полотнах бродили туда-сюда и сплетничали. А вот простыни Божества по имени Жугов обнаруживали свои чудесные свойства, только когда в постель, которая была ими застелена, кто-то ложился – и мгновенно переносился на залитый лунным светом пляж в совершенно голом виде.
– Новый культурный посол, значит, – тихо выговаривает он.
– Ну ладно… Так, даже если все, что ты говоришь, правда, – хмурится Мулагеш, – разве у каджа во время Великой Войны такие штуки не сотнями исчислялись?