— Говорю же вам, я пойду, посплю, отвечайте, можно или нет, и я пойду, что вы волынку заводите?
— Доброе утречко, Саша! Вот, кажись, и лучше тебе. Глаза открыла. Скажи-ка откуда, как фамилия… Только тихонько, легкие не напрягай. Не стони, не стони, бедненькая, не надо, раз так, говорить.
Сжав зубы, Лулу беспомощно огляделась. Не успеть, выбраться невозможно, а бедную Жизель уже рвут острые зубы.
После репетиции из какого-то дальнего уголка возник незамеченный Сашей Илларион Ипполитович.
— Вряд ли мы задержимся здесь до этих времен!
Она уже поняла за дни болезни, что угрозы, наказания и даже «исправительное учреждение» — это и правда пустяки. Ей нечего опасаться и не на что надеяться. Она никому не нужна.