Одна мысль о воде — о том, как кончик носа, потом губы касаются холодной поверхности, — вызывает биологическую тягу, какой Мари-Лора еще не знала. Она мысленно падает в озеро, вода заливается в уши, в рот, в горло. Маленький глоточек — и мозг снова заработает. Она ждет, что папин голос отсоветует идти, но голос молчит.
Вернер выходит в коридор. За окном на заснеженном плацу тридцать первогодков бегут на месте, выпуская короткоживущие облачка морозного пара. Толстомордый отвратительный Бастиан что-то орет. Поднимает короткую руку — мальчишки поворачиваются на каблуках, вскидывают винтовки над головой и бегут на месте еще быстрее, сверкая голыми коленками в лунном свете.
Юблэн не садится. Два часа, в городе звонят сотни церковных колоколов. Гуляющие на дорожках. С деревьев падают последние осенние листья.
— Ничего такого серьезного. Но мы можем пакостить им по мелочи.
И тут Вернер видит: обрыв на одном из проволочных резисторов. Он смотрит поверх приемника — слева женщина читает журнал, справа герр Зидлер говорит по телефону, время от времени проводя пальцами по складке на полосатых брюках, чтобы она была четче.
На востоке грохочут орудия. Цитадель бомбардируют, она отстреливается.