— Меня вызвали в Берлин. Хотят, чтобы я продолжил работу там.
— Все чудесно, — отвечает Вернер, но внутри его что-то сжимается все туже и туже.
Скрипки то падают, то взмывают. Этьен берет Мари-Лору за руку и — покуда крутится пластинка, а передатчик шлет музыку через крепостные стены, прямо через немцев, в море — ведет ее танцевать. Он кружит ее под низким, скошенным в две стороны потолком, ее пальцы мелькают. В свете свечи она кажется существом из иного мира: лицо — сплошные веснушки, глаза — как коконы паучьих яиц. Они неподвижны, но его это не нервирует; они как будто смотрят в другое, более глубокое пространство, целиком состоящее из музыки.
— Не стесняйтесь. — Фон Румпель указывает на металлическое мусорное ведро под столом.
— Вам очень повезло, кадет. Служить — честь.
Фредерик принялся рисовать на чистом листе новую спираль.