Через некоторое время его непонятная тревога и молчание стали невыносимы, и я увела его в дом. Он не сопротивлялся, не пытался оглянуться на катер. Именно тогда я и приняла решение. Если бы он оглянулся, если бы попытался меня остановить, все было бы иначе.
Меня наполнила отчаянная паника девочки, упавшей в фонтан и впервые в жизни осознавшей, что она может умереть. Этому не было конца, деваться было некуда. Густой зелено-синий океан, освещенный искрами, захлестнул меня, и я тонула, отчаянно барахталась и снова тонула, пока не пришло осознание, что это будет продолжаться вечно. Я представила, как прибоем меня выбрасывает на камни в тысячах километров отсюда, изуродованную до неузнаваемости. А в памяти только ужас этих минут.
– Я чувствовал себя свободнее, чем обычно, но в то же время и более скованно, – говорил один из участников экспедиции. – Мне казалось, можно делать что угодно – при условии, что я не против того, чтобы за мной наблюдали.
– Хочешь верь, хочешь нет, – сказала я, – но одно я знаю наверняка: когда поднимемся, нужно быть готовыми ко всему. Возможно, нам придется скрутить или даже убить психолога. Мы ведь не знаем, что она замышляет.
– Оставим антрополога здесь. Лишний груз нам ни к чему, к тому же неизвестно, какой инородный материал мы с собой принесем.
Она ошибалась – по крайней мере, хотелось верить, – но переубеждать ее я не стала. Данные искажают по разным причинам.