– Мам, – сказал Витька, – ты себя зря мучаешь. Я по тебе скучаю, но если бы я сейчас был здесь, то было бы хуже.
– Стало гораздо лучше, – глядя на нее сузившимися от ненависти глазами, отрезала продавщица.
– Не волнуйтесь, – сказал он. – Мы здесь одни. Во всяком случае, Генрих поклялся, что никого не будет.
– Мне сказали, что в пансионе тебя больше нет. И на студии нет. Никто не знал, куда ты исчезла из Берлина.
– А ты не допускаешь, что в этом смысле не они, а мы ведем себя неправильно?
– А помнишь, на дереве возле Темзы тоже сапоги висели? – улыбнувшись, спросила Вика.