Больше уговаривать старшину не пришлось. Он надел ремень, расправил гимнастерку, крякнул.
Собралось всего человек восемь. Остальные или были убиты, или просто разбежались.
Когда мы немного отошли, отдышались, начали осматривать танк. На лобовом листе – правее и выше люка механика – виднелась изрядная вмятина. Не смогла крупповская сталь одолеть нашу, харьковскую броню. Артиллерист наверняка в люк метил – это уязвимое место у Т-34 спереди.
Я приподнялся и оглядел опушку – никого. Пригнувшись, метнулся в лес, к немецким позициям. Окурки сигарет, пустые консервные банки, россыпи стреляных гильз. И – ни одного немца.
Я подошел к раненому. Глаза его были закрыты, грудь не вздымалась.
– Чего зубоскалите? Человек уже пороху понюхал, в танке горел, устал, не то что вы, желторотики!