Спицы вновь подхватывают петлю за петлей, вяжут, вывязывают. И покалывает под грудью собственное сердце. Оно видится Марте засаленным, грязным, скреби - не отскребешь.
Рубцы не исчезли, и лицо его, шея, по-прежнему словно из лоскутов сшиты, грубо, неумело. Но швы побледнели, истончились.
- Дня два, - собственный голос был чужим.
Она поправила растрепанные астры, и вазу передвинула так, чтобы ваза эта стояла точно по центру стола.
И скоро Освальд потеряет терпение, он никогда-то им не отличался, а сейчас, когда мечта исполнялась…
- За Перевал, - Люта сдула прядку. - Здесь меня точно станут искать, а там… я все продумала.