— Я… пришла попрощаться. Я знаю, что ты давно меня ждал, что ты не хотел уходить… и я виновата. Мы оба, наверное, виноваты. Ты не сумел удержаться, а я не смогла тебя остановить. Ты же просил о помощи… помню, что просил. А я боялась.
Она говорила так ласково, что Кэри стало страшно.
— Сколько он обычно проигрывал? — вопрос Брокка отвлек от собственных неприятных мыслей. — Кэри…
— И не стесняйся в тратах. В конце концов, ты моя жена.
Кэри больше не плачет, она сидит, закинув ногу за ногу, и по стопе стекает кровь, красные капли скатываются на песок и в него же уходят. Чистый такой… желтоватый, темный у самой кромки воды. И стекло на солнце сияет ярче алмазов. Кто и когда оставил его?
— Доброе утро, леди, — Кэри застегивала пуговки на лифе. Пуговок было ровным счетом шестьдесят четыре, крохотных, обтянутых серым скользким шелком. И каждая не спешила попасть в петлю. — Погода сегодня отвратительная. Неправда ли? Ах, неправда… солнце…