Айя, Айя… куда ж ты меня ведешь! Или, напротив, строго не пускаешь. И почему все так намертво с тобой связано? И почему в твоем доме я не могу, не умею действовать, как в любом другом месте с легкостью бы действовал.
– Пока нужно поддерживать конкурсные, то есть учительские, кондиции – будет сидеть… Некоторые со временем зарабатывают «пенсию», – добавил он. – Мой выдающийся Желтухин Третий в конце жизни несколько лет жил свободно, на воле. Пел в свое удовольствие. Я, впрочем, занимаюсь выведением таких певцов, которые безо всякого притемнения могли бы петь. Но… традиции лучших песен требуют жесткого обучения.
– Какая балерина! – фыркал он. – Балерин с такой грудью не бывает. Это Барышня, Эська. А еще была Стеша… Были Большой Этингер, Дора с ее «грудкой», испанка Леонор… И все это – Шекспир, Гомер и Софокл, и тень отца Гамлета…
Да ты, дружок, и сам мог бы купить место на «Монтрёе» и, попыхивая сигаретой или трубкой, торчать в дождь и в зной на тамошней площади, торгуя изысканным барахлом.
Почему же проделать такую элементарную штуку здесь, с ее отцом ему казалось немыслимым?
– Вы – расхлябанный, эгоцентричный сукин сын, понятия не имеющий о времени?