Имури уже скользил прочь семенящей, обманчивонеторопливой рысцой. Венн смотрел ему вслед, гадая про себя, на что Тайлар Хум позволяет своим гонцам бегать в таких заметных рубашках. На что, если уж так рассуждать, имури, годами вынужденные скрываться, вообще их носят.
По краю «святой» площадки, видевшей уже немало поединков, прохаживается молодой надсмотрщик. Лучший выученик и любимец старшего назирателя. Он вооружён кинжалом и тяжёлым кнутом. В рудниках его считают жестоким и очень опасным. Настолько, насколько может быть жесток и опасен сын дикого племени, отошедший от порядка жизни, установленного предками. С ним предпочитают не связываться даже свободные. По мнению многих, он очень хорошо соответствует своему родовому прозвищу: Волк.
А за ней стояла высокая бледная женщина. Босоногая, с седыми распущенными волосами, в скорбной веннской понёве, расшитой белым по белому.
– Что невесел, сынок? – спросила его хозяйка двора.
Такие же знаки рода имелись и на сапогах, но сапоги он берёг и надевал редко.
– Как я понимаю, эту глыбу нужно чуть-чуть подать прямо вверх. Здесь нет пространства для рычагов, а когда камень наклоняют, он перестаёт двигаться и грозит лопнуть. Я правильно рассуждаю?