Тем временем Ингольв наседал на своего противника, а тот змеей ускользал из его рук.
– Понимаешь, Валериан, - начала я, мучительно подбирая слова, - мы больше не вернемся в Ингойю.
Город еще блаженно спал под пуховым снежным покрывалом, лишь кое-где в лавках уже начиналась работа. В соседнем доме позевывающий повар мешал тесто и ставил в печь булочки, и над улицей плыло благоухание корицы и сдобного теста. Где-то служанка жарила рыбу, и от запаха горящего масла, скворчащего на сковородке, к горлу подкатывал ком. Из дома напротив тянуло эвкалиптом, ромашкой и малиной – видимо, обитатели простудились и теперь изводили запасы микстур и трав...
В доме казалось обжигающе жарко, тепло укутало продрогшее тело пуховой шалью.
- Грибами? – обрадовалась я. – Вы хорошо помните?
За дверью обнаружился Исмир. От многочисленных безделушек он уже избавился, только покачивалась в ухе серьга и виднелась в разрезе рубашки подвеска, похожая на голубоватую слезинку, заточенную в бисерную оправу.