— Я тоже думаю, что это мужчина. Будем надеяться, мерзавца поймают.
Ладно, пусть потешится. На кону стоит гораздо большее, чем моя гордость или его тщеславие.
— Вы считаете, это она? — спросил я Маккензи.
Я потоптался в нерешительность, зная, что такие вещи нельзя делать даже невзначай. И тут изнутри повеяло запахом. Точнее говоря, слишком хорошо знакомой мне гниловатой вонью со сладковатым привкусом.
Получилось как-то цинично, и Маккензи взглянул мне в лицо.
Он приподнялся с озадаченным (и виноватым, подумал я) видом. С другой стороны, все снова могло быть игрой воображения.