Мужество противников было для Евгеники не в новинку, равно как и периодические поражения. Конечный итог все равно никогда не подвергался сомнениям, а сопротивление всегда отмечалось печатью безнадёжного отчаяния. Не стал исключением и «мир воды$1 — низшие формы разума могли сколько угодно сражаться, но их участь была давно измерена, взвешена и предопределена.
Даже если бы Иван не бывал в Германии, длительное общение с картами услужливо подсказало бы ему, что Гейдельберг – немецкий город. Дирижабль, «автопоезда», политик Айзенштайн, Пангермания, паровой «Locomobile»… Гейдельберг, который расположен на берегу притока Рейна под названием Неккар.
Скрипя зубами от ярости, Томас ударил по кнопке запуска, зная, что сейчас высоко в небе расцветут несколько ослепительно ярких разноцветных кустов, обозначающих «развернуться в боевой порядок, передать сигнал дальше».
— Слушаю вас, мой юный друг, — снисходительно–вежливо отозвался Томас, снимая шапку. Он намеревался поработать у себя в кабинете с накладными на топливо и составить новое расписание тренировок, но ужас, застывший в глазах лейтенанта разбудил любопытство нобиля.
— Наслышана, — улыбнулась Анна. Обычно у так называемых «business women» улыбка под стать облику – хищная, ритуальная. Но у Лесницкой она вышла на удивление очень милой, доброжелательной. – Неугомонный профессор все‑таки вырвался на фронт.
— Хорошо, — тихо сказал Константин. – Хорошо…