Кажется, в некоторых людях, разгром пробуждает самое лучшее.
— Наши младшие нас разбудили, — буркнула Чудесная. — Дрофд воспылал чувством к оружию Ручья.
— Кажется, на Севере ещё есть свиноголовоё дубьё, которому невдомёк, что мы знаем всё.
— Не вижу смысла. — Взгляд Кальдера нервно метался по сторонам, поверх змеившейся перед стеной цепочки факелов. Цепочки его людей, плавно повторяющей земляные возвышенности и впадины. «Местность — головоломка, которую надо решить, — говорил отец, — чем больше армия, тем труднее загадка». Он мастерски умел её применять. Один взгляд — и он уже знал, куда поставить каждого воина, как заставить воевать каждый склон, дерево, ручей и изгородь. Кальдер сделал, что смог, использовал каждый бугорок и пригорок и расставил за Клейловой стеной лучников, но сомневался, что ленточка сляпанного крестьянами известняка высотой в пояс озадачит боевого коня большим, нежели лёгкой разминкой.
Доу, казалось, немножко над этим поразмыслил.
— Чёрт побери, конечно! Прислушайтесь ко мне, пережившему не одну рукопашную — войны очень тяжёлый труд и безо всяких-там, устраивающих посреди них бои. — Горст протопал во двор перед домом, вытягивая нечто из кителя. Конверт. Судя по виду — приказ. Отдал честь часовым и прошёл внутрь. Танни потёр бунтующий живот. Что-то нехорошее даёт о себе знать, и не только вчерашнее вино.