— Так вот тебе ещё одно. — Ищейка подался вперёд, отставил указательный палец, прижал им одну ноздрю и высморкнул соплю прямо в раскрытую ладонь Кальдера. — Сделаешь хоть шаг к югу от Каска, и я вырежу на тебе кровавый крест. Вот тогда и растает лёд. — И он, презрительно засопев, прошагал мимо Горста, и двинулся прочь.
— Вот теперь ты снова напоминаешь мне отца. Что остальные парни?
С неё стянули мешок, и Финри сощурилась на свету. Уж на таком свету, какой был. В помещении стоял пыльный полумрак — там располагались два косых оконца, да низкий, выгнутый посередине потолок. На стропилах покачивалась паутина.
Ниже, на Старом мосту третий штурм достиг критической точки. Узкий двойной пролёт являл собой единую шевелящуюся массу, шеренги встревоженных солдат безо всякого рвения ждали своей очереди, в то время как раненые, измотанные и прочие отправленные в тыл ковыляли в противоположную сторону. Участь воинства Миттерика колебалась — Горст читал это на бледных офицерских лицах, слышал в их дрожащих голосах и в стонах увечных — успех или провал балансировали на острие ножа.
Огни свечей очерчивали дверь, сочась сквозь трещины в деревянных планках. Словно дневной свет сквозь дверь, за которой ее держали взаперти. В темноте, на коленях, ногтями царапавшую узлы. Голоса вовне. Офицеры, входят и выходят, разговаривают с отцом. Обсуждают стратегию и манёвры. Обсуждают цивилизованность. Обсуждают какую из них хочет забрать Чёрный Доу.