— Хорош письками мериться. Мы тут ведём войну.
— Чего ещё? Меня ждёт битва, чтобы в ней доблестно пасть.
В ответ Горст нанёс два диких, рубящих удара, высоко и низко. Чёрный человек пригнулся под первым и подставил древко булавы под второй. Хлестнул Горста мечом и тому пришлось уворачиваться, воспользовавшись для опоры щитом Союзного солдата.
Скабна уставился на него, поднимая щит, чтобы прикрыть их обоих.
— Так точно, — сказал Утроба. Йон повернулся и побрёл вверх на холм, качая головой. Скорри напоследок кивнул и двинулся за ним.
Ручей ссутулил плечи и уставился в костёр. Всего-то кучка почерневших головней, несколько до сих пор рдевших угольков в середине, да маленький язычок пламени, что беззащитно трепетал, бился, рвался под ветром. Костёр выгорел. Почти настолько, насколько выгорел он сам. Он так долго цеплялся за мечту стать героем, что теперь, когда от неё не осталось ничего, кроме пепла, он не знал, чего ему хотеть. Он сидел под гаснущими звёздами, названными именами великих мужей, великих сражений и великих подвигов, и не знал, кто он такой.