Ручей ссутулил плечи и уставился в костёр. Всего-то кучка почерневших головней, несколько до сих пор рдевших угольков в середине, да маленький язычок пламени, что беззащитно трепетал, бился, рвался под ветром. Костёр выгорел. Почти настолько, насколько выгорел он сам. Он так долго цеплялся за мечту стать героем, что теперь, когда от неё не осталось ничего, кроме пепла, он не знал, чего ему хотеть. Он сидел под гаснущими звёздами, названными именами великих мужей, великих сражений и великих подвигов, и не знал, кто он такой.