— Вы так говорите, словно цель испытаний — разрушить как можно больше камней.
Тела. Трупы и раненые раскиданы по траве. На него смотрел северянин, обхватив руками окровавленную голову. Союзный солдат молча держался за сочащееся бедро. Солдат, бежавший возле него, вдруг словно икнул и повалился на спину, а когда Челенгорм оглянулся, оказалось — в его лице стрела. Ради него останавливаться нельзя. Только давить вперёд, глотая внезапный всплеск тошноты. Глухой стук сердца и сиплый присвист дыхания притупляли вопли боевых кличей и лязг столкновения стали до нескончаемого шума заунывной погремушки. Сгустившаяся, как на зло, морось превратила утоптанную траву в скользкую гладь. Мир раскачивался и прыгал, весь переполнен людьми бегущими, людьми скользящими и спотыкающимися, вжиканьем стрел, ошмётками травы и грязи.
— Скачи к Героям и передай Утробе — мне нужно, чтоб они держали этот холм. Запросто может статься, что тот или иной союзный гад попытается нагрянуть с той стороны. Пересечь реку в Осрунге — почему нет.
— Ха, мать вашу, ха. — И Дрофд двинулся в ночь, искать лошадь и отправляться.
В его руке лук, стрела наложена и тетива готова к бою. Она у него наготове уже более получаса, но нет никого, в кого бы он мог выстрелить. Ничего, что бы он мог поделать, только смотреть, и потеть, и облизывать губы, и смотреть. Сначала он всё ждал возможности разглядеть побольше, но теперь дождь истощился, показалось солнце, и вышло так, что Ручью стало видно гораздо больше, чем ему бы хотелось.