Я обнимался со всеми, довольный, что с грандпринцем обошлось в самом деле в одно касание, поцеловал епископу руку, а принцессу в щеку, увидел, как в изумлении распахнулись ее огромные прекрасные глаза, в самом деле изумительно красивые, отступил на шаг к двери.
— Не совсем, ваше высочество. Просто… некоторые, совсем некоторые.
— Дефендер Веры, — отчеканил я, — а это повыше любых королевских и даже, уж простите, императорских!
Ворота Генгаузгуза приближаются, уже широко распахнутые, дорога дальше идет расчищенная широко, четверо всадников проедут стремя в стремя, на стенах и башнях полно народу, все размахивают руками, подбрасывают в воздух шапки и ликующе орут.
— Злорадствовать нехорошо, — сказал он печально. — Особенно при такой… разнице.
Спасенные жалко овечатся за повозками, все привязанные на одну длинную веревку, на меня смотрят со страхом и надеждой.