— Дефендер Веры, — отчеканил я, — а это повыше любых королевских и даже, уж простите, императорских!
Ворота Генгаузгуза приближаются, уже широко распахнутые, дорога дальше идет расчищенная широко, четверо всадников проедут стремя в стремя, на стенах и башнях полно народу, все размахивают руками, подбрасывают в воздух шапки и ликующе орут.
— Злорадствовать нехорошо, — сказал он печально. — Особенно при такой… разнице.
Спасенные жалко овечатся за повозками, все привязанные на одну длинную веревку, на меня смотрят со страхом и надеждой.
Голова идет кругом от пестроты и кричащего несоответствия форм, красок, прекрасных и чудовищно уродливых скульптур в стенах.
— Тем больше у меня шансов, — сказал я с оптимизмом.