— …Ответьте только на один вопрос, вы ее любите? — Загоруйко дышал тяжело и часто. Он был бледен той крайней степенью волнения, за которой наступает либо безумие, либо обморок.
— По правде еще не думал, — признался Ливнев, — вероятно, господа из контрразведки обрадуются такому подарку. Пускай разыгрывают свои комбинации. Я же стараюсь держаться подальше от политики, насколько это, конечно, возможно. Цель моя, не устаю повторять, — сугубо практические изыскания.
— Неплохо устроилась… — Рон неловко пристукнул тростью. — Замену, вот, отыскала… Надеюсь, хоть качественная замена-то?..
Господа оторвались от важных наблюдений и, прищурив в сторону незваного гостя циклопьи глаза, неуверенно кивнули. Ливнев подхватил потерявшегося слегка министра под локоть и увлек в следующее помещение. Здесь находилась библиотека. Ряды стеллажей от пола до потолка оккупировали книги. Золоченые корешки современных изданий соседствовали с древними фолиантами, обтянутыми кожей, с пергаментными свитками, папирусными листами, глиняными табличками и просто камнями, испещренными письменами. Под толстым стеклом, бережно разложенные на черном бархате, покоились ветхие манускрипты.
Евдокия брала сукно, соль, табак, чернослив, изюм, разного рода сласти, железные ведра, чугуны, косы, ножи, конную упряжь, мыло, гребни, бусы, зеркальца, все, за что в Антоновке давали хорошую цену. На посторонние вещи не отвлекалась, равнодушно скользила взглядом по дамским нарядам и украшениям да огибала представления заезжих балаганчиков: оно и понятно, наиболее расторопные купцы уже сворачивались, потихоньку собирались в обратный путь, стремясь выехать засветло; однако, проходя мимо канцелярской лавки, замедлила шаг, задумалась на секунду и решительно шагнула внутрь, чему груженый тяжелыми узлами и баулами Савка, неотрывно следующий за хозяйкой, не зело обрадовался.
— В экспедиции находится единоутробный брат Шалтыя. Братьям дарована способность устанавливать меж собой незримую, неподвластную расстояниям связь, посредством ритуальных действий смотреть на мир глазами друг друга. И уверяю вас, то, что описывает Шалтый, лучше не видеть никому.