— Ой, тикай, дед! — только и взвизгнула жинка. Птах как-то ловко продел свой посох меж Шкарпеткиных ног и крутанул.
— Сказать откровенно, вы меня, Вортош, удивляете. Раньше считали божественным огонь, теперь вы на нем кипятите воду…
— Что же ты натворил, поганец? — посетовал Ливнев. — Сколько народа загубил, детишек… Зачем?
Когда пришел немного в себя, увидел Ревина, что стоял все это время в стороне, наблюдая странную агонию ученого.
— Подождите, — в который раз начинал Грюнвальд, теребя расшитый бисером кисет, — мистер… Э-э…
— Тпр-ру, стой! — Федюня аж запнулся, сворачивая голову. Ой, не понравились Федюне гости. Не наши, не казаки, одеты по-другому. С десяток их, все в грязи перемазанные и под седлами поклажа: издалека скачут, видать. А за плечами ружья. И глаза недобрые у них. Цепкие глаза, злые. А ну как деда убивать пришли?..