— Как вы намерены пробиваться к своим, господин полковник?
— Чесночные котлеты, — парировал Йохан, брезгливо подернув щекой.
Те не сразу нашлись с ответом, дивились на косматого черного, как крыло ворона арабца, редкого в этих краях. Да на седока, закутанного в меха по самые глаза. Искусно выделанные, отороченные чернобуркой сапожки, теплые шаровары, тулупчик, шапка, закрывающая от ветра лицо и шею, выдавали в госте персону, если не знатную, то богатую несомненно. Переливался на солнце дорогой мех, всхрапывал жеребец, тряс гривой. Станичники поглядели-поглядели на гонца, да лаяться передумали.
— То правильно, что не обложили кругом, — Половицын отер пот тыльной стороной ладони. — Турка, его ежели к стене прижмешь, начинает зубы казать. А так драпает, как миленький. Кишка у него слабовата…
— Хорошо, — подумав, ответил Ревин. — Какие силы планируется задействовать в деле?
Бандура оказалась ничем иным, как картечницей Барановского, именуемой в просторечье "скорострелкой", новехонькой, но с пустыми патронными ящиками. Громоздкую картечницу Ревин велел взять с собой. Не бросать же, в конце концов, имущество, за которое уплачено царским золотом.