Глупый вопрос. Это ему никогда не приходило в голову. А когда приходило ей, что бывало часто, всегда было что-то, что останавливало ее язык так же верно, как если бы у нее было заикание, и заставляло ее лишь пожать плечами и молча надуться.
Это была сцена натурального дебоша, втиснутая в однокомнатную хибару, освещенная одной угасающей лампой, и задымленная дымом чагги, шумная от смеха и разговоров на нескольких языках. Два больших Северянина боролись, возможно понарошку, а возможно с намереньем убить друг друга, люди иногда отшатывались с их пути. Два уроженца Союза и Имперец горько жаловались, поскольку их столик был задет посреди карточной игры, и бутылки на нем затряслись. Три Стирийца передавали трубку с шелухой, и сидели, блаженно развалившись на разорванном матрасе в углу, где-то между сном и бодрствованием. Дружелюбный сидел, скрестив ноги и катал свои кости между ними, снова и снова и снова, хмуро глядя вниз с яростной сосредоточенностью, словно ответы на все скоро проявятся на их дюжине граней.
— Не знал, что вы столь ярый поклонник истории, — сказал Лорсен.
— Ха ху, — проворчала Плачущая Скала, предположительно соглашаясь.
Джубаир покачал тяжелой головой на бесчестность человечества. — Компания опасно сокращается.
Она наклонилась вперед, не отводя насмешливых глаз, скривила губу, прижала язык к щели между зубами и с толчком головы плюнула через всю клетку и через прутья, попав прямо на новую рубашку Кантлисса.