Это была сцена натурального дебоша, втиснутая в однокомнатную хибару, освещенная одной угасающей лампой, и задымленная дымом чагги, шумная от смеха и разговоров на нескольких языках. Два больших Северянина боролись, возможно понарошку, а возможно с намереньем убить друг друга, люди иногда отшатывались с их пути. Два уроженца Союза и Имперец горько жаловались, поскольку их столик был задет посреди карточной игры, и бутылки на нем затряслись. Три Стирийца передавали трубку с шелухой, и сидели, блаженно развалившись на разорванном матрасе в углу, где-то между сном и бодрствованием. Дружелюбный сидел, скрестив ноги и катал свои кости между ними, снова и снова и снова, хмуро глядя вниз с яростной сосредоточенностью, словно ответы на все скоро проявятся на их дюжине граней.