Между тем ордынцы под бдительным присмотром ватажников тащили на главную площадь добро – у кого что было. Не артачились – себе дороже, да и чего зря бузить – селение-то богатое, откупиться вполне по силам, лучше малую часть потерять, чем все.
Стукнувшись затылком о забор, толстомордый медленно сполз вниз по доскам.
– Егорий… – улучив момент, подошел к вожаку Федька. – Слово к тебе есть, не гневайся.
– Передай Вальке – голову откручу, – нехорошо усмехнулся Вожников. – Чтоб всякие поганые слухи не распускала. И ты смотри у меня…
Солнечно-медовые волосы золотым водопадом упали Егору на лоб, дрожали ресницы, тревожно хмурились брови, васильковые глаза смотрели требовательно и строго. Не девчонка, а прямо прокурор какой-то! Не смотри, что наложница, раба…
Остатки вполне еще боеспособного ордынского флота позорно бежали, бросив город на произвол судьбы, едва завидев багряные вымпелы ушкуйников. Быстроходные суда ушли вниз по реке сразу же, остальные запылали, брошенные командой: татары сами же их и подожгли, дабы не отдавать врагу. А ведь могли бы и принять бой, хотя бы для приличия, да погибнуть с честью, прихватив с собой на тот свет елико возможно ватажников… увы, не захотели. Да и кому был нужен Жукотин, когда в самой Орде начиналась очередная замятня, когда непонятно было, кому подчиняться и кому верить, когда на подступах к столице уже рокотали боевые барабаны грозного воителя Джелал-ад-дина, сына убитого Тохтамыша, того самого Джелал-ад-дина, поклявшегося отомстить за своего отца, отрубив голову эмиру Едигею.