Севка оглянулся на Богдана, застывшего в дверях. На лице Богдана было не удивление – потрясение. При всем том, что Богдан говорил Деду, при всем том, что он сам понял, раскрутил, сложил из крохотных деталек, он все равно не верил до конца в реальность происходящего. Умом – понимал, сердцем – не верил.
Малышев замер, словно ударившись о стену.
Уэллс закончил беседу о перспективах классовой борьбы и о допустимости в ней насилия. От приглашения посетить съезд советских писателей вежливо отказался, сославшись на занятость и плотный график своей поездки по миру. Можно было прощаться, но что-то в поведении писателя заставило Сталина терпеливо ждать. Ждать продолжения.
Гость правильно оценил интонацию в голосе хозяина кабинета. Если бы Дмитрий Елисеевич попытался продолжать «тыкать», то вполне мог бы нарваться на нечто вроде «свиней вместе не пасли», а это было бы уже прямым оскорблением, пусть и не старшего по званию, но человека, наделенного особыми полномочиями.
От озер к ним шел Орлов. И комиссар. И старший сержант Малышев, люди из Центра – инструктора и техники. Чалый. И еще кто-то, Севке незнакомый.
– Нет. Приказано было только песенку напевать, да пару-тройку раз вставить цитаты из…