— Пятьдесят на пятьдесят, — мрачно пошутил Артюхин. — Либо возникнет, либо исчезнет, — профессор поймал тяжелый взгляд начальника и вспылил. — Ну что ты мне душу мотаешь?! Не знаю я вероятностей этих. Я вообще в параллельные миры и развилки не верю. Ну, есть в уравнениях один непонятный член. Непонятный он, сечешь? Ничего не гарантирующий. Может, развилку эту, мифическую, показывает, а может немедленную аннигиляцию парней!
— Физики утверждают, что путешествие во времени невозможно в принципе.
— Не поверишь. Дед вручил перед смертью. Хранится в нашем роду чуть ли не со времен основателя. И не знаю, как относиться. Деду верю, но…
— Хороший мед, — с нескрываемым удовольствием сказал Куркуте, возвращая владельцу ополовиненный бурдюк. — Сразу видно, что рус. Или не рус?
Эта фраза вызвала новый взрыв хохота. Даже старик заперхал в кулак.
Не знаю, что было бы, попади мы в детдом сразу после рождения. Наверное, очень тяжело. Дети слишком жестоки, чтобы щадить друг друга, и только очень сильные способны выжить в этой стае. Но мы попали туда четырехлетними. Втроем. И после школы прадеда. Нас немедленно решили проверить на прочность. Их было больше. Они были старше. Но не умели ни драться, ни, что еще важнее, терпеть боль. И поле боя осталось за нами. Достаточно убедительно, с тех пор не лезли. А нам никто не был нужен. Мы хотели назад, к деду. И, не желая принимать факт его смерти, всё крепче и крепче держались друг за друга.