Рассаживались за столы по возможности, в результате Николай сел рядом с получившим Звезду Героя Социалистического Труда геологом. Короткий тост произносит сам товарищ Сталин, сразу после чего уходит.
Дверь открывается, и слуга-филиппинец вкатывает коляску с сидящим в ней Рузвельтом. Улыбается во все тридцать два, но на подлокотники опирается тяжело. Старается болезни не поддаваться, уважаю. И характер чувствуется, первым здоровается и протягивает руку.
Заходят, здороваются и рассаживаются. Я тем временем раскуриваю трубку. Привычка, пусть вредная, зато нервы успокаивает и сосредоточиться помогает. Расселись. Оглядываю всех по порядку: Ванникова, Молотова, Курчатова, Королева, Берга, Глушко, Капицу, Берию.
Война уже неделю идет, а результаты… результаты отнюдь не радуют. Несмотря на все мои попытки, сильно изменить историю не удалось. Павлову я все же зря доверял. Впрочем, мне его снять все равно не дали бы. Его группа «Белого» здорово поддерживала, а еще Маленков и Буденный. Надо бы понять, почему…
— Странник Нику. По плану. Худые твои. Прием.
— Да, товарищ Сталин, — Поскребышев заходит, держа в руках пухлую папку — скоросшиватель. Неужели снова угадал, о чем идет речь? Тогда точно молодец!