— Странник Нику. По плану. Худые твои. Прием.
— Да, товарищ Сталин, — Поскребышев заходит, держа в руках пухлую папку — скоросшиватель. Неужели снова угадал, о чем идет речь? Тогда точно молодец!
Земля приближается быстро, скорость еще высока, и, подумав, Козлов выпускает щитки и закрылки. Самолет резко теряет скорость, снижается… удар, еще удар. Трехтонная машина мчит по равнине, словно санки, поднимая тучи снега. Резкий удар, машина останавливается.
— Есть, товарищ Сталин. От этого я не отказываюсь. Выделим людей и необходимые ресурсы, хотя их у нас в обрез.
— Так точно, товарищ командующий, — отвечавший генерал-лейтенант Соколов неодобрительно покосился на отошедшего к телефону адмирала, продолжая между тем имитировать «вид лихой и придурковатый». «Ну не виноват же он, что большую часть его истребителей составляют «Харрикейны», у которых движки от нашего топлива и масла начинают быстро «стрелять» шатунами? Так что пара боев — и нет самолета. А новые самолеты стоит поберечь — ходят слухи, что на центральных фронтах что-то грандиозное готовится. Поэтому пополнения техникой ждать точно не приходится…»
Заняв положение ведомого, Николай прикрывает взлетевшего очень удачно Коротина, летящего наперерез рванувшим в сторону после его попадания «Мессершмиттам». Есть еще один! Тут же они отработанно меняются местами, и Козлов выходит в ведущие. Не ожидавшие такого сильного отпора немцы, заметив еще одно взлетевшее звено, боя не принимают и, форсируя до предела моторы, дымя, со снижением уходят на запад.