«Светильники» встречались теперь на каждом шагу. Сбивались в гнезда, распространяя вокруг токи освежающей прохлады. Меняли цвет и яркость. Дышали как живые, выбрасывая из себя языки протуберанцев. И даже неспешно текли. Как и обещал Тьмеон — кверху.
— Я русский, — подтвердил Костя. — Но мы говорим так о горшке. Обычном, из глины.
— Должно быть, тебе, Сергей, было бы приятнее, если бы Костя сутками бездельничал, у всех путался под ногами и от скуки пакостил по мелочам, сказал Фрост. — Как Никитин на Серой Хризантеме. Помнишь Михаила Фомича Никитина?
— А хочешь в Ущелье Звигов? — предложил он. — Проведать старичков?
Над дальними сеифами кружили пчелы. Несколько огромных красных пчел, отливающих на солнце кованой медью. Кружили, словно не решались приблизиться.
Сигнал еще звучал, но паузы становились все продолжительнее, безысходнее.