Теперь он обратил внимание к черному банту из кинопленки, окружавшей ее шею, и нахмурился.
Мысленно я увидела благоговейно поднятые лица деревенских жителей.
— Это нехорошо, мисс, — сказал он. — Меня уже предупреждали насчет вас.
Зазвонил дверной звонок, и Доггер отставил свой чай.
«Ваша тетушка Фелисити не имеет ни средств, ни намерения облегчить ситуацию. Боюсь, она…»
Хотя я чувствовала, как мое сердце колотится и гонит кровь к лицу, я никак не могла придумать, чем завершить мою ложь.