— Пожалуйста, выверни карманы, — сказал инспектор, и мне ничего не оставалось, кроме как повиноваться.
— О, ради бога, Флавия! — сказала Даффи, отбрасывая книгу. — С каждым днем ты все больше напоминаешь попугая: «С каких пор?», «Кто сказал?», «Что было?».
Поскольку Доггер был нетрудоспособен, я продолжала встречать новоприбывших и болтать со старыми знакомыми. Было очевидно, что никто из моей семьи не собирается появляться. Они явно решили, что вечернее представление — дело киношников и их ни к чему не обязывает. Я была предоставлена сама себе.
Глаза инспектора неотрывно смотрели в мои, подбадривая меня продолжать.
Я долго молчала, пытаясь разобраться, как реагировать на эту, честно говоря, не неприятную новость. Похоже, правосудие само решило, как поступить с Вэлом Лампманом.
— Почему? — спросил он, сразу же обнаружив упущение в моем рассказе. — В то время как доктор Дарби был не далее чем в вестибюле?