— Конец дороги железной, — пояснил я. — Дальше в седла и — по старинке…
— Сэр Жерар, — спросил я строго, — почему вы ее еще не увели?
— Ох, — сказал я с огорчением, — одни несчастья.
— Ему это не нравится, — вскрикнул барон.
— Да как-то уж очень-то… жить, отказывая себе во всем. Так можно день прожить, неделю, но… жизнь?
Поэт, как и все собратья по цеху, щегольски длинноволос, хотя кто сейчас не длинноволос, с хвастливыми жидкими усиками, в бархатном костюмчике, весьма потертом и затасканном, с пятнами вина и жира, с лютней за спиной, испуганно настороженный, все-таки без кота мыши танцуют на столе голыми и поют непотребные песни, а тут явился, начинает всех гонять и обижать…