Эннеари молча кивнул, не в силах произнести ни слова.
Где-то на одной из городских башен Ланна колокол принялся мерно отзванивать полночь. Тигр зевнул и потянулся. Стеклянный лес дрогнул, рассыпаясь мириадами дробных радужных вспышек, беззвучно тенькнул в ответ на бронзовый гул, промерцал напоследок и угас, сменяясь дворцовыми покоями: легкий переплет оконной решетки, витые свечи на ночном столике, почти невесомое кресло с прихотливо изогнутыми ножками...
— Ну да, — сообщил гонец. — Все, как тот маг говорил. Старшая кровь королей проклята из-за трусости законного владыки и его сына — но любая другая свободна. Его светлость Трейгарт все сделал правильно.
Следом за ней в опочивальню вошел Лерметт — обаятельный, подтянутый — словно это и не он поднялся до свету и скакал во весь опор по заснеженному лесу — безупречно вежливый.
Захваченная этим странным двоением реальности, Шеррин упустила тот миг, когда разговор перестал быть общим — словно из него выдернули скрепляющую нить, как из бус, и он раскатился на отдельные бусины. Одной из таких бусин была тихая беседа короля и сидящей рядом девушки — до того, как Эннеари окликнул... Шеррин так толком и не поняла, кого из них.