— Симеоном кличут, — вежливо ответил Семён, входя в роль простодушного селянина, — а вас, святейшество? — И смиренно сложил руки поверх кармана-животика.
— Эх, заборонили-таки демоны, — с досадой воскликнул Семён, — наглухо заборонили! И крест животворящий не поможет...
— Ни в коем случае, — часто закивал монах, — ни-ни! — И в ожидании уставился на Семёна: очень ему было интересно, откуда тот возьмёт обещанное. Не из кармана же!
Семён шёл вдоль дверей-окон, невольно поглядывая на них: за прозрачными перегородками шла своя жизнь — где выпивали, где играли в кости, где уже спали. Каждая ячейка была одноместной, судя по единственной в ней полке-лежанке, но в некоторых ячейках людей было преизрядно. Особенно там, где выпивали.
В кресле, больше похожем на трон, в проходе между ширмами и длинным столом, сидел Слимп. Собственной персоной.
— О! — восхищённо сказал Мар. — Ух ты! Ого, — и замолчал, быстро нагреваясь: медальон перекачивал даренные заклинания в себя, впитывал их словно промокашка чернила; одновременно расчётный жетон остывал в руке Семёна, становясь холодным как ледышка.