А я и не сплю, хотела сказать Маша. Но поняла, что спит. Дрема была такой сладкой, такой теплой, что выныривать из нее в сырую холодную яму не хотелось.
– Но дело в том, что я ошибался, – продолжал Олейников. – Предсмертная записка существовала.
Анциферов с порога забормотал про единение душ, про любовь и смысл жизни, но Лев Сергеевич, как человек дела, оборвал это бормотание. И огласил условия сделки.
Но потом, когда она упала – он разглядел ее? Понял ли, как чудовищно ошибся? Или ушел в уверенности, что расправился с Марфой?
Он набрал вторую лопату. И допустил стратегическую ошибку, повернувшись к свинье спиной.
– Пока что это все выглядит довольно несерьезно… – пробормотала Маша.