— Не о себе. О папе. Отец ходил к нему, это я теперь точно понимаю. Вернулся радостным — человек из Москвы, правозащитник, демократ, уж он-то поможет, обещал же, обнадежил, документы взял, чтоб помочь. Ведь не может быть, что такое творится с ведома Москвы. Там просто не знают. Папа был врачом. Хорошим. Только очень наивным человеком, простодушным. Такое бывает с гуманистами, да еще и воспитанными соответственно. «Светя другим — сгораю сам!» Мама над его идеализмом посмеивалась, хотя и сама была такая. Вот к нам той же ночью и пришли. В дверь позвонил сосед, дескать, помощь нужна. Мама говорила: «Не открывай!» А папа: «Ну там же человеку плохо, я должен…» Он просто не мог понять, что его будут убивать за то, что он не коренной национальности. И потому не человек вовсе! Никак понять не мог. Физически. Вот и открыл…